Неужели это …? (рассказ)


Как только я припарковал грузовик и стал вылезать из машины, я увидел, как из дверей, спеша меня приветствовать, выбежала моя дорогая жена. «Ты слышал новость?» – спросила Тамми. Для меня это был длинный, тяжелый трудовой день, и никаких новостей я не слышал. «Какую новость?» — спросил я. Она схватила меня за плечи, как будто желая встряхнуть меня: «Атомная бомба!» — воскликнула она. – «Некая христианская военная группировка сбросила на Багдад атомную бомбу и сравняла город с землей. Они захватили Ватикан и сказали, что спрятали бомбы в крупнейших городах мира. Это беспрерывно показывают в новостях. Пойдем, посмотришь.»

Как только мы вошли в дом, зазвонил телефон. На другом конце провода был мой старинный друг Норм. Когда я сказал «алло», он просто выпалил: «Началось!» «Я еще не знаю деталей, — сказал я, — но, видимо, на самом деле началось. Ты думаешь, это наверняка?» «О, да, точно, — ответил он. – Это должно быть так. Они сказали, что захватили Ватикан силой, но они призывают к солидарности всех христиан по всему миру. Пока что Папа это никак не прокомментировал». «Здорово! – ответил я. – Думаю, ты прав, Норм. Началось. Надо послушать новости. Я позвоню тебе позже». «Хорошо, — сказал он. – Увидишь, это начало!»

Пока я смотрел новости, мое волнение нарастало. Христианская военная группировка (это теперь oxymoron) призвала к всеобщему миру и безопасности. Они сказали, что взорвут бомбу в любой стране, которая развяжет войну и что это обеспечит мир во всем мире. Они выдвинули несколько требований, включая освобождение от налогов всех христианских церквей. По сути они просили о финансовой помощи из правительственных фондов всем церквям, присоединяющимся к их коалиции. Позже они добавили к своим требованиям официальное членство в ООН для Ватикана на правах мировой державы. Они пригласили глав всех церквей христианства в Ватикан для обсуждения сложившейся ситуации. Позже мы узнали, что всем прибывшим они обещали власть и, конечно же, богатство.

В течение последующих недель мир пришел в состояние хаоса. Весь мир поделился, в большей или меньшей степени, на три лагеря: христианство, нехристианские религии и военно-политические силы. Со стороны нехристианских религий раздавался явный протест и угрозы террора. Слова «мир и безопасность» не касались их губ. С другой стороны, ООН, оскорбленная обвинениями в том, что она не в состоянии обеспечить мир, заявила, что виной этому являются религии. ООН начала кампанию в свою поддержку, показывая, что религия стояла за спиной войн на протяжении всей истории. Она утверждала, что у нее есть собственный план обеспечения мира и безопасности. ООН заявила, что не имеет препятствий к его осуществлению, не требуя инициативы со стороны религии. Она приложила немало усилий, чтобы получить поддержку и вызвать негодование по отношению к религии, обвиняя ее во всех мировых проблемах и рисуя безоблачные картины мира и безопасности без религии.

По всему миру в Вефилях слышался призыв, никогда до этих пор не звучавший. «Остановите печать!» Вот что они нам сказали. Они прекратили печать очередного номера «Сторожевой Башни» и издали специальный выпуск, осуждающий действия коалиции и объявляющий ее неминуемый конец.

Конечно же, это совершенно изменило наше служение. «Благоприятное время» закончилось. Практически у каждой двери мы подвергались словесным нападкам. Сторонники ООН нападали на нас, потому что мы были христианами, а представители христианства нападали на нас, потому что мы осуждали их, и думая поэтому, что мы – сторонники ООН. Тем не менее, мы то и время находили «овечку», которая с энтузиазмом принимала истину (они тогда принимали ее именно так или не принимали вовсе); наше публичное свидетельствование было трудным делом. Для тех, кто раньше не свидетельствовал регулярно, это было слишком тяжело. Действительно, многие не были готовы претерпевать и жалели, что не были усерднее во «время благоприятное».

Рынок ценных бумаг потерпел крах. Начались бунты. Многие страны объявили военное положение. Наступили трудные времена. Народ Иеговы сплотился, как никогда. Интересно, что многие организации на земле тоже сплотились, как никогда раньше, включая государства-члены ООН. Их гордость была ущемлена, богатство испарилось, и, что важнее всего, их власти был брошен серьезный вызов. Все это привело к изданию эдикта о ликвидации всех религий мира. Это предложение было выдвинуто и поддержано теми государствами, которые формально представляли коммунистический блок, так как именно они были, главным образом, разъярены христианской коалицией. Однако предложение было поддержано западными государствами, предложившими план мировой экономики, стабилизирующий их благосостояние. Они также видели в этом возможность избавиться от фанатичных ближневосточных религий, под чьим контролем находилось так много мировой нефти.

Папа сначала пытался предстать в качестве посредника, но затем присоединился к коалиции, усматривая возможность возвратить себе власть в качестве главы «Всемирной Христианской Религии». Неприсоединившиеся к коалиции религии присоединились, как только ООН издала эдикт, означающий их уничтожение. Начиная с этого момента в самом деле наступила «великая скорбь». Она началась с демонстраций, переросших в восстания. Священники призывали всех христиан подняться на борьбу за Бога. Власти сначала пытались просто закрывать церкви, но сопротивление было настолько жестоким, что они начали их разрушать. Часто бунтовщиков убивали и/или подвергали аресту. Никто не мог отступить, не потеряв репутации. По сути, отступление означало потерю всего. Таким образом, все это переросло в большую резню.

Некоторые наши Залы Царств были официально закрыты. Конечно, мы не оказывали сопротивления. Там, где это случалось, встречи проходили в частных домах. Однако наше смелое осуждение коалиции не прошло незамеченным для правительств. Поэтому большей частью мы не были их мишенью, хотя их закон касался и нас. В течение всего этого трудного времени мы снова и снова получали защиту Бога, но пока еще не чудесным образом.

В те дни мы были очень утомлены. Стресс был сильным. Беспокойство постоянным. Но мы все же были счастливы. Мы знали, что осуществляется то, что предсказал Иегова. Мы продолжали участвовать в проповеднической работе, но старались не выделяться. В то время стать некрещенным возвещателем или неактивному стать активным требовало большого мужества. Откликающихся на проповедь было немного, и обычно это были те, кто уже когда-то имел дело с истиной.

До того момента пока весь Вавилон Великий не был полностью разрушен, мир день ото дня пребывал в состоянии переворота. Бунты стали обычным делом. Началась всемирная депрессия. Уровень безработицы был постоянно высоким. В программах новостей некоторые мировые лидеры начали делать замечания (многословные) типа «Что мы делаем?» или «Как же это все началось?» Некоторые страны пребывали в состоянии анархии, а другие были на грани этого. Политические лидеры старались сплотиться, используя ООН, но иногда некоторые говорили так, как будто они скучают по старой «блуднице», чтобы управлять народами. И конечно же, они тосковали по тому роскошному образу жизни, который был до того, как это все началось.

Мы стали очень заметными. Мы были единственной оставшейся в мире религией, но, как ни странно, на нас не обращали внимания. Пресса о нас не упоминала, и в то время это было нам на руку. Но и этому пришел конец. Внезапно, как будто выключили свет, и вот мы – единственные в светящихся одеждах. Каждый день в каждой программе новостей начали упоминать о нас, а также об имени Иеговы, но очень скоро тон стал меняться на все более и более негативный.

И вот началось. Братьев и сестер подвергали арестам, Залы Царства – обыскам, многие стали проявлять по отношению к народу Бога ненависть. Некоторые — в прошлом священнослужители или поддерживавшие Вавилон Великий – особенно сопротивлялись нашему существованию и требовали нашего уничтожения. Это было страшное время. Печально, что некоторые малодушные братья покинули нас, и мы их больше не видели. Потом, несмотря на то, что для нас дела были плохи, ухудшение ситуации прекратилось. Появилось нечто, что на время отвлекло внимание от нас.

Странная красная облачность из космоса вошла в пределы нашей галактики, направляясь прямо к земле с огромной скоростью. Она была полна космических частиц, и ученые предсказывали много всего, что должно было произойти, когда она достигнет земли. Нарастала паника. Многие строили подземные укрытия, убивая всякого, кто приближался к ним. Некоторые совершили самоубийства. А другие, используя состояние хаоса, грабили и нападали на людей ненавидимой ими расы.

Затем, как раз когда мы почувствовали, что пора войти в потаенные комнаты и покрыть головы, пришло письмо от Руководящего Совета, которое вызвало невероятный шок. В нем говорилось, что в мире все еще могли быть овцеподобные люди. Они обращались к нам с просьбой провести последнюю неделю, как никогда прежде смело свидетельствуя с трактатом «Весть о Царстве». Нам следовало достичь всех до последнего на своей территории. Мы должны были предлагать трактат каждому, кого встречали.

Особо подчеркивалось следующее: всех нас — независимо от того, сможем ли мы свидетельствовать всю неделю или нет – просили начать в первый день. Все до единого мы должны были начать рано утром в один и тот же день по всей земле. Мы горячо молились Иегове о том, чтобы Он дал нам мужества, и Он дал нам его. За три дня до этого специального дня по распространению трактата красная облачность достигла земли и обволокла атмосферу. Солнце померкло и имело странный вид. Ночью было совсем не видно звезд, а у луны был кровавый цвет. Мы вспомнили Писание, где говорилось, что мы должны поднять головы и распрямиться, потому что близилось наше спасение.

Наступило то самое утро, и мы собрались на специальную сходку для служения. Мы все были напряжены и возбуждены, потому что знали: день будет знаменательным. Однако мы тогда даже не представляли, что то, что должно было произойти с нами в тот день, сделает его незабываемым на всю жизнь, навсегда! Это произошло с каждым, кто проповедовал в тот день, включая тех, кто был в больницах, тюрьмах или еще где-нибудь.

Мы начали в пять часов утра, оставляя трактаты под каждой дверью. В девять утра мы уже звонили в двери и быстро вручали их враждебно настроенным людям. В полдень мы добрались до торговых центров, казалось, что весь мир уже знал, что мы готовим. Братья предоставили трактат средствам массовой информации и они тут же «состряпали» историю.

В общественных местах царило оживление и шум. Кто-то участвовал в политическом митинге, кто-то протестовал, другие пытались вести торговлю с теми, кто запасался продовольствием. Мы начали вручать трактаты каждому. Вот что произошло с моей группой. Я протянул трактат одному мужчине, и он прорычал: «С меня хватит, меня уже тошнит от имени Иегова». С этими словами он замахнулся, чтобы со свей силой ударить меня в лицо кулаком. Я зажмурился, но к своему изумлению услышал хруст костей его сломанной руки и увидел, как он корчится от боли, как будто он ударил кирпичную стену. Быстро собрались другие, потому что они думали, что мы, стоящие там с руками, полными трактатов, обидели этого человека, выкрикивающего ругательства, в то время как он сам претерпевал большие страдания.

Толпа ринулась на нас одной массой, но пытаясь ударить нас, тоже повалилась на землю. Это было как будто они ударились о железобетон. Их гнев нарастал. Один человек достал из своей машины биту для мяча и, приблизившись к брату Джеффу, который стоял рядом со мной, ударил так, как будто хотел снести его голову с плеч. Но бита в его руках сломалась, а Джефф, как и все мы, просто стоял в благоговении. Толпа потеряла рассудок, люди начали швырять в нас чем попало, но вещи отскакивали от нас. Наконец кто-то достал ружье и выстрелил сестре Синди прямо в грудь. Это тоже не возымело никакого эффекта. Мы в изумлении переглядывались. Мы не могли сдержать улыбок. Я обратился к толпе: «Послушайте. Иегова не хочет, чтобы его творения обижали друг друга. Он желает, чтобы мы любили ближних». Имя Иеговы, похоже, еще больше расстроило их. Тогда один из них ударил кого-то, кто не был одним из нас. Конечно же, тот ударил в ответ, и вскоре началась уличная разборка. Мы спокойно удалились.

Начиная с этого дня и до конца Армагеддона все, кто участвовал в проповеди в этот день, столкнулись с тем же самым феноменом: они оставались неприкосновенными для насилия. Мы подумали о тех трех еврейских юношах, брошенных в раскаленную печь… Многие рассказывали о том, как на них нападали с топором, ножом, как их пытались переехать грузовиком и так далее. Наручники на наши руки не надевались… Я слышал, что одного брата положили на рельсы, и целый поезд сошел с пути. Некоторым операторам новостей удалось снять эти сюжеты, и их показывали повсюду. И тогда они узнали… тогда они узнали, что за всем этим стоял Иегова.

В продолжение недели мы заходили в самые опасные места, туда, где околачивались закоренелые преступники, где были военные базы, мы шли туда, где, как мы думали, могли быть те, кого раньше не удалось достичь. Нас никто не мог остановить. Поразительно, но мы могли говорить об Иегове тихо и спокойно, и это приводило людей в бешенство, к попыткам убить нас. Однако были случаи, когда в течение той недели Иегова распространил свою милость на проявивших веру. Затем проповедническая работа была окончена.

Космические частицы из красной облачности начали падать на землю подобно метеоритам, сначала медленно. Если один из метеоритов падал в воду, она становилась ядом, приобретая коричнево-красный оттенок. Если кто-нибудь пил ее, он ужасно заболевал: его тело начинало разлагаться. Когда мир понял, что запас воды истощается, каждый начал запасаться и воевать за воду. Когда узнавали, что у какой-то группировки (возможно, этнической группы) есть вода, ее атаковали и начиналась кровавая резня. Воды в мире становилось все меньше, люди везде и всюду начали убивать друг друга в больших количествах. В то время человек, действительно, убивал человека за стакан воды.

Нам же вода была не нужна. Каким-то образом наши тела функционировали так, как будто мы пили много воды, на самом деле, казалось, что мы чувствуем себя даже лучше, чем раньше. Мы собирались маленькими группами, чтобы поддерживать друг друга, прославлять Иегову и заботиться о потребностях друг друга. Правда, что в тот день мы выбрали для себя позицию – оставаться спокойными и смотреть на спасение от Иеговы.

Относительно немногие оставшиеся после уничтожения друг друга были до последнего поражены летящими с неба горящими ракетами. А что же вода? Выяснилось, что после того как красные частицы со временем растворились, они наполнили землю компонентами, необходимыми для небывалого прежде урожая.

Как только все закончилось, мой старый друг Норм сказал: «Как думаешь, Сатана уже брошен в бездну?» Я на мгновение задумался. «Не знаю, — сказал я. – Но если бы меня спросили о самом подходящем для этого времени, я бы сказал – сейчас!»
День первый

«Закончилось! — воскликнул Дон. — Свершилось!» «Мы живы! — кричал я. — Мы живы!» Он обхватил меня и мы закружились в танце. Дон был одним из наших пожилых старейшин. «Я никогда еще не чувствовал себя таким полным жизни», — сказал он. Все вокруг тоже обнимались и танцевали. «Думал ли ты когда-нибудь, что Армагеддон будет таким?» — спросила наша подруга Танни с мокрым от потоков слез лицом. «Потрясающе, — попытался произнести я, ощущая ком в горле, — просто потрясающе». «Посмотри на солнце», — сказала она подняв голову и заслонив лицо рукой. «Оно опять такое, как всегда. Не чудесно ли это?» – добавила она.

На парковочной стоянке около зала Царства находилось 35 членов нашего собрания. Все подбегали друг к другу, обнимались, прыгали, смеялись, плакали, кричали. Одни вскидывали вверх руки и, подняв головы, восклицали: «О, Иегова, спасибо, спасибо!» Другие падали на колени и, сжав руки пред лицом, сидели на земле, замерев в сердечной молитве, крепко зарыв глаза. Некоторые все снова и снова сжимали в объятиях своих детей. Там были также браться из испанского собрания. Я не понимал, что они говорят, но было очевидно, что для них этот день был таким же, как и для нас.

Так пролетело несколько часов. «Посмотрите, еще одна машина!» – воскликнул кто-то. Мы все опять замерли в молчании. Я ничего не слышал, кроме биения моего сердца. Мы смотрели. Это была одна из последних моделей Форда, выгодно отличавшаяся по форме от многих других. Все припарковывали машины, где попало. Некоторые оставляли машины открытыми и просто бежали. «Кто это?» – спросила моя жена Тамми, дергая меня за руку. «Джерри и Кей, — воскликнули все разом. – «Это Джерри и Кей!» Они побежали навстречу бегущей к ним толпе. Объятия, танцы, смех и плач – все началось снова.

Это повторялось и повторялось. Целый день. Но появившиеся в тот день были теми, кто всегда приходил. Мы предвкушали, кого мы увидим следующим. Но это были те, кого мы всегда видели на встречах собрания. «Это просто нечто особенное», — обратилась ко мне сестра по имени Синди. «И это все, что ты можешь сказать?» – сострил я в ответ. «Ну, правда же?» – сказала она, схватив меня за плечи и смотря мне прямо в глаза. «Да, это, действительно, нечто особенное», — громко рассмеялся я. «А эти птицы, — добавил я. – Только послушай! Ты когда-нибудь видела столько птиц?» Мы снова обнялись.

О брате Джерри всегда тепло отзывались, он всегда все хорошо продумывал. Подойдя ко мне, он сказал с горящими глазами: «Как там внутри Зала? Здорово, что можно снова видеть его незаколоченным. Как думаешь, не пора ли нам начать уборку?» Мы думали, что скоро войдем в зал и займем места. Мы думали, что у нас будет что-то вроде собрания и мы будем обсуждать, что нам делать дальше. Но в тот день этого не произошло.

Около полудня мы почувствовали, что проголодались. Старейшины выделили группы для поиска пищи. Сестры думали, что будет забавно пойти по магазинам, но отправились в основном братья. Через некоторое время они начали возвращаться. Двое возвратились с огромными прицепами для жилья, а один – с большим трейлером для путешествий и генератором. Одна группа принесла посуду и столовые приборы. Большей частью это были сервизы, было также и настоящее серебро. Другая группа принесла столы, а остальные — продукты и напитки. У нас было обилие всякой еды. Один брат, Патрик, приехал на парковочную стоянку в полицейской машине с включенными огнями и сиреной. Он набил ее ящиками с вином и кофе. А в багажнике находилась кофеварка эспрессо.

Все включились в приготовление пищи, и вскоре обед был готов. Парл, наш председательствующий надзиратель, представил нас в длинной молитве, и мы начали есть. Мы думали, что уже почти пришли в себя, но оказались совершенно неготовыми к тому, что произошло дальше.

«Думаю, что я слишком возбужден, чтобы есть», — сказал я Бобу, одному из наших старейшин, пока мы стояли глядя друг на друга с тарелками в руках. «Я тебя понимаю, — ответил он, глядя в свою тарелку и облизывая губы. – Я никогда не бываю «слишком каким-то», чтобы не есть, но сейчас близок к такому состоянию.» Я стоял спиной к улице. Боб смотрел мне прямо через плечо. Я увидел, как у него буквально открылся рот. С выпученными глазами он выронил свою тарелку и остолбенел. Я обернулся, и вот — брат Броуди, который помог прийти в истину большему количеству людей, чем кто-либо другой из тех, кого я знал, причем со своего кресла-каталки.

Сейчас он не приехал в Зал Царства. Он не пришел. Он даже не прибежал. Он прискакал! Он подпрыгивал и хихикал, как ребенок. У него была такая большая улыбка, что мне казалось, что уголки его рта готовы дотянуться до ушей. Сестры взвизгивали от радости. Братья стояли, смеясь, покачивая головами и показывая на него. Думаю, что тогда на обилие еды пролилось обилие слез.

В конце дня пришел брат из соседнего собрания. Он принес переговорное устройство, и мы поговорили с четырьмя другими собраниями в тот первый день и договорились о встрече в Зале Конгрессов на следующий. Мы узнали, что братья связались с Паттерсоном через любительскую радиостанцию, но больше никто ничего не знал.

Той ночью мы разожгли большой костер прямо на парковочной стоянке. Я стоял у потрескивающего огня, наблюдая как его блики танцуют на улыбающихся лицах. Джерри повернулся ко мне и произнес в задумчивости: «О чем ты думаешь, брат?» «О жизни, – ответил я. – Жизнь кажется такой восхитительной!» Мы пели песни Царства под сопровождение стерео системы и колонок, которые были в жилых прицепах. Мы пели одну песню за другой, и каждый вставал и рассказывал о том, как Иеговы его спас. И тогда произошло то,… что никто из оставшихся в живых в на земле в тот день никогда-никогда не забудет.

Нас охватил легкий теплый вихрь ветра. И кто сможет забыть тот огромный огненный медленно вращающийся столп в небе. По мере его вращения от него начали во всех направлениях отделяться языки пламени и падать в кружении. Мы все сидели, замерев в изумлении, в то время как языки пламени приближались к нам и распределялись между нами. Затем с небес прозвучал этот громоподобный, резонирующий голос. Можно было почувствовать его резонанс внутри себя, но мы не чувствовали страха. На всех нас снизошел покой. Голос сказал: «ВЫ – МОИ ВЕРНЫЕ СВИДЕТЕЛИ, И Я – ИЕГОВА. Я ИЗОЛЬЮ НА ВАС БЛАГОСЛОВЕНИЯ СВЕРХ ТОГО, О ЧЕМ ВЫ МОЖЕТЕ МЕЧТАТЬ.»

Карлос, брат из испанского собрания, встал и подняв ладони так высоко, как только мог, сказал: «Слава Иегове, мы будем служить ему вечно.» И он начал говорить о пророчествах, исполнение которых мы видели. Я подбежал к нему и сказал: «Карлос, Карлос, брат мой, как же я могу понимать, что ты говоришь?» «Не знаю, — ответил он. – Как я могу понимать, что говоришь ты?» Затем все братья и сестры из испанского собрания подбежали и стали обнимать нас, а мы их. Мы все говорили, говорили и говорили, одновременно. И многие благодарили Иегову за этот удивительный объединяющий нас дар.

Мы пошли к расположенным вблизи домам, чтобы принести то, что можно было бы использовать в качестве дров. Было странно входить в эти опустевшие дома. Мы не стучались. Мы просто открывали двери и говорили: «Вы говорите «Меня это не интересует»? У вас своя религия? Очень плохо, очень плохо… Ты, великий город, в один день свершится суд твой.» Мы даже принесли к огню несколько табличек. На одной было написано: «Торговцам и агентам вход воспрещен» , на другой: «Осторожно! Злая собака». Мы долго смеялись, бросая их в огонь.

Мы веселились до поздна. Никто не хотел идти домой, даже те, у кого были дома. Здесь мы больше чувствовали себя дома, в семье, больше, чем раньше. Наконец, ближе к утру, многие друзья начали засыпать.

Я подошел к Дону, который все еще не спал и сказал: «Дон, как ты думаешь, израильтяне были так же счастливы, после того как перешли через Красное море?» Он задумчиво посмотрел на меня, проведя рукой по своим седым волосам. Но мне они седыми не показались. Я подумал, может быть, это от золотого света огня. Он сказал: «Счастливы? Уверен, что они были счастливы. Но я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь чувствовал себя так, как народ Иеговы сегодня.» «Знаешь, — сказал он, — я всегда буду помнить это как «День Первый» вечности!»
Больше, чем просто сон...

“Пора в служение”, — кто-то прошептал мне в ухо. Мне пришлось ответить: “Что?” “Пора в служение, дорогой», — повторила она. Это был голос моей милой жены. Но я ведь как раз в служении: разговариваю об огненном аде с невысоким толстячком с тявкающей собачкой. Это что, сон? Да нет, то был сон, а это реальность. Я в своей постели. Да, я в Новом Мире Иеговы. После стольких лет я все еще иногда, просыпаясь, напоминаю себе о причинах своего прекрасного самочувствия.

Я приоткрываю веки, ощущаю поток мягкого света, отражающегося от ее светящегося лица и начинаю улыбаться, это происходит всякий раз, когда она смотрит на меня своими большими зелеными глазами. “Ты помнишь, что у тебя сегодня утром занятия с НВ? Ты же не хочешь заставить НовоВоскрешенных ждать тебя?” — говорит она на распев, подразнивая меня.

“Боже мой! Ты хорошеешь с каждым днем,” — говорю ей я с все еще приклеенной к моему лицу улыбкой. “Знаешь, — добавляю я, — тебе не дашь больше ста двадцати девяти лет!” Она подыгрывает мне задорным смехом, ставит на стол приготовленный для меня большой стакан фруктового сока и буквально падает на меня. “Мне действительно скоро будет сто двадцать девять лет, а сколько будет тебе, ну-ка догадайся?” — говорит она, тыча мне в грудь своим пальчиком. Я со смехом поворачиваю ее к себе и нежно целую. Затем спрашиваю: “ Что ты делаешь сегодня?” Одарив меня широкой улыбкой, она говорит: “Я работаю в Центре Воскресения, и это должно быть чудесно, потому что сегодня будет воскрешен отец Дебби, и она просила меня быть с нею. Она такая эмоциональная!.. Как-будто я сама не была переполнена чувствами, когда возвратился отец».

«Ой, я вспомнила, — сказала она. – Звонил Джефф. Ты же знаешь, он сейчас работает в жилищном комитете. Он сказал, что дом твоей матери готов и ты можешь принести туда, если хочешь, какие-нибудь дорогие ее сердцу вещи. Он и другие братья из комитета шлют свои поздравления. Он сказал, что не помнит твою мать, он ведь тогда был еще маленьким мальчиком, но он придет на прием. На самом деле он и Карла прибудут в зал приемов пораньше, чтобы помочь все подготовить. Он также принесет вино».

У меня встал ком в горле. Осталось всего два дня…

«Где пульт? – спросил я. – Включи телевизор. Время утреннего поклонения. Не знаешь, «Духовная мысль» на сегодняшний день из Новых Писаний или из первоисточника?» «Из первоисточника, – ответила она. – Из 18 главы Иезекииля. И кто, ты думаешь, будет комментировать?» Я почесал лоб. «Не знаю. Слишком ранний час, чтобы быть в состоянии строить догадки. Скажи мне сама». «Иезекииль. – ответила она. – Иезекииль комментирует то, что написал сам. Это должно быть здорово». Это, действительно, было здорово!

«Знаешь, — сказал я, когда она уже вставала, — Боб и Тэнни были на конгрессе, на котором был воскрешен Иезекииль. Боб сказал, что он очень крепкого телосложения». «Да ну? Я рада, что на нашем конгрессе был воскрешен Илия. Прямо-таки шаровая молния! Для нашего первого опыта участия в воскреcении кто мог бы быть лучше? До конца моей жизни… (Я все еще так говорю) … Во всяком случае, я никогда не забуду этот конгресс. У меня до сих пор слезы на глазах…» Она вышла в кухню, ее голос постепенно затих.

Я выпрыгнул из постели, подошел к окну и полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. «Малышка! – закричал я. – Посмотри! Этот большой старый гризли снова вернулся. Он перешел ручей и сейчас прямо здесь, чешет спину о нашу яблоню. Это тот, которого ты назвала Максом?» Она подбежала к окну и прижалась ко мне. «Да, это он, — воскликнула она от восторга. – Пойду покормлю его оставшимися блинами». Подойдя к двери, она остановилась, обернулась и сказала: «Тебе пора уходить, а то опоздаешь. Но сначала оденься, — хихикнула она. – Сам знаешь, пока еще никто не достиг совершенства».

К тому моменту, как я добрался до Зала Царства, чтобы провести урок с НВ, я уже освежил в своей памяти 25 стихов, которые им предстояло изучить на этой неделе, а также 20 вопросов для повторения. Когда я вошел, я увидел работающих в передней Синди и Тару. Они, как обычно, приветливо поздоровались со мной. Синди спросила: «Не хочешь на следующей неделе провести день на открытом воздухе? Мы собираемся с утра в пеший поход, а потом поплывем через Оленье озеро, там нас будет ждать пикник. Потом побежим обратно и до темноты будем играть в теннис». Мне не нужно было время на размышления. «Включите меня в список. Мы обязательно будем», — ответил я уже у лестницы. Мой урок должен был состояться в одном из новых классов наверху.

В тот день все шло прекрасно. Одна молодая сестра большую часть своей прежней жизни была слепа. Она такая скромная, жаждет учиться и полна энтузиазма. Ей всегда мало. Уверен, она станет совершенной прежде нас всех. Им всем понравилась книга «Свидетели Иеговы – возвещатели Божьего Царства». Такое удовольствие еще раз вместе с ними изучать ее. Это даже забавно. Однако нам сказали, что пока еще мы только «разогреваемся». Настоящим событием будет начало Общего Воскресения.

После урока я отправился в приготовленный для моей матери дом. Помню, что когда я подошел к двери, я подумал: «Какой миленький домик. Уверен, что он ей понравится. Для ее первого дома — он просто совершенен». Интерьер вызывал радость. Основа дома была построена еще до Великого Дня Иеговы. Но в те времена ничто не строилось на века. Сейчас, когда наше сознание нацелено на вечность, все делается по-другому и каждый желает другим только всего самого лучшего.

Я прошел в столовую и поставил на середину стола украшение. «Она будет удивлена», — подумал я. Не знаю, как этой вещи удалось сохраниться во время Великого Дня или как мне удалось сохранить ее через все эти годы. Я помню, что, пока я рос, она всегда находилась в центре стола. Интересно, как долго она еще сохранится. Прежде чем уйти, я расставил кое-какие другие вещи. Мою любимую картину я повесил в гостиной. На ней на переднем плане были изображены тигрята, играющие с милой девчушкой, а на заднем – мать-тигрица.

Когда позже я отдыхал, пришли Норм и Труди. «Норм, — сказал я, — Я слышал, тебе пришлось основательно потрудиться на прошлой неделе». Они сели. Опершись локтем о стол, он сказал с огоньком в глазах: «Послушай-ка, что я тебе скажу. Когда я сплю, я сплю основательно. Когда я играю, я играю основательно. И когда я работаю, я работаю основательно». Мы основательно над этим похохотали. Труди сказала: «Будете готовы сегодня вечером?» «Конечно, — ответил я. – Вы уже решили, куда мы пойдем?» Ее глаза загорелись, и она ответила: «Да. Мы с Нормом готовим настоящий обед в стиле старого мира по-итальянски, а затем пойдем в ‘Большой Экран'». «'Большой Экран'? – воскликнул я. – Это звучит здорово, а что там сегодня будет?» Норм дружески похлопал меня по плечу и сказал: «Растерзанное сердце. Сценарий и постановка Ионафана. Это насыщенная драма, в основном о жизни с Давидом. Я слышала, она великолепна». И это, действительно, было великолепно.

На следующий день я много работал над завершением ряда проектов. Я продолжал работать, чтобы следующие выходные провести с мамой и семьей. Это, действительно, был очень насыщенный, но и плодотворный день. Особенно большое удовлетворение я получил от сдачи моего дизайна новой гидросистемы до начала выходных.

Вечером того дня мы начали разбор нового вдохновенного письма от Небесного Царства. Это было захватывающе, но мне, следует признаться, было нелегко концентрировать внимание. Ожидание следующего дня наполняло меня, словно пар в котле.

Наши друзья и ближайшие соседи Рэнди и Шелли отвезли нас в Центр Воскресения. «Я так за тебя рада, — сказала Шелли, дружески обнимая меня. – Через две недели, первого тишри, здесь будет мой брат, и это поможет мне подготовиться. Я чувствую то же, что и ты». Это позволило мне проверить мои чувства. Я проглотил застрявший в горле ком. Мне становилось все радостнее.

Когда мы подошли к Ц.В., реальность происходящего поразила меня, как удар. Я думал, что держу все под контролем. Откуда же эти готовые вырваться из глаз потоки? Когда мы поднялись по мраморным ступеням, я посмотрел на большие медные двери «Я не помню, чтобы мне пришлось сдерживать слезы такими усилиями, когда она умерла», — сказал про себя. Когда мы вошли, брат Рэнч, надзиратель Ц.В., подошел ко мне, широко улыбаясь. Он пожал мою руку, одновременно похлопывая меня по спине. Обуреваемый эмоциями я посмотрел вокруг и увидел неправдоподобной красоты орнаменты на стенах огромного фойе. Каждый из них был приятен нашим чувствам, изображая различные аспекты красоты этого огромного сладостного мира.

Отовсюду звучала приятная оркестровая музыка. Это была жизнерадостная, счастливая музыка. Я подумал, хорошо, что это не была по-настоящему эмоциональная музыка. Я вспомнил мелодию. Я давно уже таких не слышал. Это наши старые Песни Царства. Именно они лучше всего подходили для такого случая. «Это позволит маме чувствовать себя, как дома», — подумал я. Мы прошли в зал приема. Все уже были там: мои родные и двоюродные братья и сестры, друзья. Думаю, что присутствовало все собрание. Как только я увидел слезы на лицах, мои эмоции тоже вырвались наружу потоками слез по щекам. «Иегова, действительно, стер все слезы горести с наших глаз. Но он ничего не говорил о том, что заменит их этими слезами радости», — сказал я своей сестре. Мы рассмеялись.

«Брат Рэнч, могу я с тобой поговорить?» – спросил я. «Конечно. Пойдем», — сказал он, обняв меня за плечи рукой. Мы прошли в его офис, где было место для проведения встреч. «Мне тоже тебя нужно кое о чем спросить, — сказал он. – Ты хотел бы быть со всеми в зале приема или пойдешь со мной и будешь наблюдать за Величественным Актом Создания? Ты же знаешь, тебе можно». «Я хочу все увидеть, — ответил я. – Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Я только не знаю, как она будет реагировать. Что если она будет сильно возбуждена? Я имею в виду, вдруг она опечалится, когда узнает, как все произошло? Я ведь даже не знаю, знает ли она, что умерла… или должна была умереть. Ты понимаешь меня. Она всегда так легко расстраивалась».

Он положил мне руку на плечо. «Ни о чем не волнуйся, — сказал он. – «Я занимаюсь этим с самого начала Специального Воскресения. Все они возвращаются в состоянии покоя благодаря естественному седативному веществу в их системе. Требуется около часа, чтобы его влияние прошло. Ты увидишь, она будет совершенно спокойна. Приблизительно через час ты увидишь ее такой, какой она была в прошлом». Я набрал побольше воздуха в легкие и тяжело выдохнул. «Очень помогает», — сказал я. «Ну что ж, пойдем, — сказал он приподнятым тоном. – Пора».

Мы вошли в святыню. Там было мягкое освещение. Еще более захватывающие картины висели на стенах и потолке. Посередине я увидел прямоугольный пьедестал, облицованный золотым орнаментом. На нем возвышалась кровать, сделанная из необычного материала, — не знаю что это было — покрытая частично непрозрачным стеклянным колпаком.

Брат Рэнч произнес молитву, которую слышали все присутствующие в приемной.

Как только он произнес «аминь», мы услышали как бы звук ветра. Затем перед нашими широко открытыми глазами под стеклом она начала материализоваться. Вскоре мы увидели женскую фигуру. Я посмотрел на ее лицо, и вот – это она с закрытыми глазами. У нее волосы до плеч. Я не помню, чтобы у нее были волосы до плеч, но именно такими они были на ее школьных фотографиях. Это, конечно, была она, но я едва ли помню ее такой молодой. Конечно, когда она так выглядела последний раз, меня еще не было. Мое сердце ёкнуло. Я наклонился, чтобы рассмотреть каждую черту ее лица, когда она вдруг раскрыла глаза. Я слегка отпрянул. Она посмотрела мне прямо в глаза и ее лицо озарилось улыбкой. И тут стеклянный колпак открылся и сестра дала ей симпатичную рубашку. Она спросила: «Где я?» Мы ответили: «Привет, мама. Это очень длинная история, но с тобой все в порядке, мы все здесь, чтобы встретиться с тобой. Мы тебя ждали».

Она так обрадовалась этому. Она была немного смущена, не понимая, почему все ее ждали. Она не могла вспомнить, где она была, но думала, что опоздала. Она всегда опаздывала. Она сказала: «Я прекрасно себя чувствую». Она обняла каждого из нас. Но все же она не понимала, почему мы все плачем и с таким воодушевлением обнимаем ее. Так как мы плакали, она тоже всплакнула.

Нам потребовалось больше времени, чем ей, чтобы вернуть самообладание. С ней все было в порядке. Нам пришлось сесть. Мы немного поговорили, и вскоре она начала сознавать, что произошло. «Это, действительно, так? – спрашивала она. – Не могу поверить!» И тогда она сделала тот жест, который всегда делала, когда была чем-то поражена: стукнула себя по лбу раскрытой ладонью. Затем она стала задавать вопросы так быстро, что мы не успевали на них отвечать. Мы все смеялись и плакали, говорили и обнимались, и всё одновременно. Уверен, что это был самый незабываемый момент моей жизни.

Наконец, мы вышли в приемную, где ждали все остальные. Когда я открыл дверь, мы увидели, что все пристально смотрят на нас, затихнув в ожидании. Как только я представил маму, все бросились с приветствиями, объятиями и пожиманием рук. Это, действительно, был счастливый день!

После этого мы все насладились банкетом в зале приемов. Мы пели и танцевали у реки почти до полуночи. Все вместе и каждый в отдельности веселился. Это был еще один день в новом мире, когда мы все сказали: «Иегова на самом деле заслуживает огромной хвалы!»
Замечательный урок

«Что?! Ты хочешь, чтобы я поехала в служение вместе с ними, в одной машине с братом Хэкером? Кажется, мне нехорошо. Да, точно, я себя очень плохо чувствую. Думаю, мне нужно поскорее домой», — сказал я своей маме, когда мы были на парковочной площадке после сходки для служения. Она пронзила меня прищуренным взглядом, слегка опустив подбородок и немного склонив голову на бок, что обычно было знаком того, что она более чем серьезна. «Девочка моя, я думаю, что у тебя – серьезная проблема», — сказала она. «Как раз у меня-то проблем нет, — настаивала я. – Ты же знаешь, какой он, и я тебе говорила, как он отзывался обо мне. Я вообще никуда не пойду, если этот человек будет там. По правде, я даже не знаю, буду ли еще ходить на собрания. Если буду, то это будет другое собрание, не то, где он.»

Мама была ошарашена. «Знаешь, я уверена он совсем не это имел в виду. Думаю, что ты оскорбила его чувства. Совершенно ясно, что ты его игнорируешь. Неужели ты не можешь просто забыть об этом?» – вступилась она. «Ну, мама! Он не часто ходит в служение и, кажется, у него так много проблем. Знаешь, я слышала, что он однажды был лишен общения. Не знаю, что он сделал, но я бы точно ничего подобного не сделала бы. Ну все, увидимся позже. Я хочу рассказать тебе, какой званый обед я устраиваю.»

Следует сказать, что обед должен был быть грандиозным. Я собиралась готовить два дня: жареная баранина, шампанское и все такое прочее. Я была на подъеме. Я пригласила всех своих друзей и любимых. Только одно меня беспокоило. Когда я зашла к Стиву и Синди, чтобы принести им поесть и ободрить, от них уходила целая группа. Я всех их пригласила на обед. Однако среди них был также брат Хэкер, он был единственным, кого я твердо решила не приглашать, и он это знал. Я чувствовала себя неловко, но находила себе оправдание.

Последнее, что я помню, — это как я вышла тем вечером из дома Стива и Синди. Я ехала по зловеще темной дороге, когда увидела, как из-за поворота на скорости навстречу мне выехала машина. Она ехала слишком быстро, чтобы преодолеть поворот, и выехала на мою часть дороги, двигаясь прямо на меня. Помню, что я громко вскрикнула «О, нет!», давя на тормоз. Было слышно, как завизжали шины моего автомобиля. Казалось, это длилось вечно. Сердце бешено колотилось. Затем – вспышка, удар, и все стало темно. Помню, что видела какие-то сине-красные огни и много суеты. Я слышала, как кто-то спросил: «Она жива?», — и поняла, что мое положение серьезно. Помню, как обратилась к Иегове с короткой молитвой: «Иегова, если я не выживу, вспомни обо мне в раю.» И тогда я стала думать о многих вещах, но почувствовала большую усталость и отключилась. .

Потом я открыла глаза и увидела перед собой глаза моей мамы. Она улыбалась. Я глубоко вздохнула. То есть очень глубоко вздохнула. В действительности, это был настолько глубокий вдох, что я сама удивилась. «Мама! – воскликнула я. — Ты так молодо и красиво выглядишь.» «Ты тоже, дорогая», — ответила она. «Где я?» – хотела знать я. Я села и затем вскочила на ноги. Я так чудесно себя чувствовала, просто великолепно. В комнате также была Крис, она протянула мне миленький халатик. Только тогда я поняла, что на мне была всего лишь тоненькая простынка. Слегка смутившись, я быстро взяла из рук Крис халат и завернулась в него.

Я оглянулась вокруг, и вот вся моя семья была там, они во все глаза смотрели на меня, у всех на лицах сияли улыбки и слезы катились по щекам. «О! Неужели это то, о чем я думаю? – спросила я. – Это Новый Мир? Я что…? Я имею в виду, меня только что…?» Мне не хватало слов. Но и другие, казалось, не могли вымолвить ни слова, они только утирали слезы сквозь улыбки, кивая головами в ответ на вопросы, которые я не могла задать. Я обняла свою маму, а также всех остальных. Мы просто стояли и стояли, сжимая друг друга в безмолвии, и я благодарила Иегову за то, что он ответил на мою молитву, которую я, казалось, произнесла только что. Он, действительно, вспомнил обо мне!

«Какой сейчас год? Как долго меня не было? Что это за чудесное место, где мы находимся? Сколько человек пережили конец?» У меня было столько вопросов, что они не могли на них ответить, но позже я получила ответ на все свои вопросы. Сразу после этого меня привели на вечеринку, где я была почетным гостем. Все были так счастливы. Это был такой обед, какого в моей жизни никогда не было и никогда не будет. Я увидела больше друзей, чем когда-либо имела. И еще, я никогда не думала, что пища может быть настолько вкусной. Она была невероятно вкусна. Именно тогда я поняла, что большинство продуктов старого мира имели лишь подобие вкуса.

В середине празднования ко мне подошла Дженни, держа в руке пирожное из инжира, она сказала: «Скажи, что подсказало тебе, что ты – в новом мире?» На секунду я задумалась, а затем, хихикнув, ответила: «Когда я увидела всех, я заметила, что никто не носил очков. Тогда я осознала, что и я могла всех четко видеть, хотя на мне тоже не было очков.» Мы рассмеялись.

Одежда у всех была непривычной для меня. И действительно, кроме того, что никто из братьев не носил галстук, самым заметным было многообразие удобной одежды.

Один брат был одет по-особенному. Я не узнала его, когда он присел рядом со мной, держа свою тарелку с едой. С его лица не сходила теплая улыбка, а загадочные глаза выказывали мудрость. Когда я представилась, он поставил свою тарелку и протянул мне свою большую, мягкую ладонь. «Добрый вечер. Я Давид,» – сказал он глубоким, приятным голосом. То, как он произнес свое имя, показалось мне знакомым. «Давид? Просто Давид?» Он кивнул, широко улыбаясь, но не разжимая губ. «Ты имеешь ввиду Царь Давид?» – вскликнула я в изумлении. «О, пожалуйста, не так. Просто Давид или брат Давид, если тебе так больше нравится,» – ответил он. «Ничего себе!» – я затаила дыхание. «Я могу тебя обнять?» От ответил: «Конечно!». Ошеломленная я обняла его. «А что ты делаешь на моем воскресении?» – хотела знать я. «Это мое назначение в настоящее время, – ответил он. – Я здесь, чтобы помочь тебе адаптироваться к новой жизни. Мы еще поговорим об этом на днях.»

Той ночью я почти не могла спать. Я проспала только несколько часов и проснулась еще до рассвета, готовая исследовать окружающий меня новый мир. У Пола и Нэнси, которые жили напротив, было много лошадей. Именно туда я и направилась, потому что они сказали, что я могу покататься на большом белом красавце-жеребце. Я галопом поскакала на холмы, в одиночестве, помолиться и поразмышлять обо всем, чтобы справиться с глубинами своего нового бытия.

Я приехала к тихому пруду, который питал водой шумный ручей на захватывающем фоне гор с верхушками, покрытыми снегом. Я начала вникать в реальность всего происшедшего. Я была объята такой сладостной радостью жизни, что мне необходимо было окунуться в кристально чистую воду, отражающую теплое утреннее солнце. Я чувствовала как водная рябь ласкает мою кожу, пока я плыла на противоположный берег, где находился благоухающий цветущий луг. Я ощущала подъем и энергию благодаря возрастающей силе жизни, именно такой должна быть жизнь. Я подняла взгляд к небу, вскинув руки вверх и сказала: «Спасибо, Иегова. Спасибо.» Затем я кувыркалась в цветах, чтобы выплеснуть наружу эйфорические эмоции.

Потом у самой воды я столкнулась с огромным, гладким, могучим львом. В течение долгого времени он стоял в оцепенении, уставившись на меня. Мой первоначальный страх исчез, как только я вспомнила обещание из Исайи 11:9: «Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей.» Я опустилась на колени и протянула руку. Он спокойно приблизился, я обняла его, и мы, играя, стали кататься на песке. Он еще побыл со мной немного, потом лизнул меня в щеку и скрылся в деревьях, покачивающихся от легкого, теплого бриза.

В течение следующих недель я посещала занятия для воскрешенных. Я ликовала и продолжаю ликовать от того, как работает мой мозг. Я обучалась так легко и запоминала так много, как и не мечтала раньше. Я познакомилась с таким количеством людей и запомнила столько имен! Я также обустроилась в специально приготовленном для меня доме без замков на дверях и окнах. На самом деле, с тех пор как я очутилась здесь, я не видела ни одного замка.

Однако через некоторое время я начала ощущать некоторый дискомфорт. Что-то было не так. Я никогда не думала, что в раю можно ощущать дискомфорт. Я посмотрела вокруг: все были так счастливы, занимаясь порученным им делом, что это давало им чувство значимости и целостности, чего не было у меня. Я чувствовала, что просто бесцельно плыву по течению. В результате я обратилась к брату Давиду за индивидуальной консультацией и поделилась своей тревогой.

«Не беспокойся, — сказал он. – То, что ты чувствуешь, совершенно естественно. Это означает, что ты готова добровольно принять назначение. Пойди и поговори с местным надзирателем. Именно с ним тебе нужно увидеться, и он предложит тебе что-то, может быть, даже на выбор. Работы много, и твоя помощь будет оценена.» Итак, днем я отправилась в Зал Царства в центре городка и там встретилась со Стивом и Синди, которые работали в приемной. Я сказала им, зачем пришла и они проводили меня в кабинет надзирателя. «Проходи, — сказал Стив. – Он будет рад дать тебе поручение. А потом, не хочешь ли присоединиться к нам для игры в теннис? Будет весело. Затем у нас будет велосипедная прогулка по горе Пять Миль и плавание через озеро Пантера, и если не будет темно, то до ужина устроим поход.» «Конечно,» – ответила я.

Я подошла к кабинету и постучала в дверь. Получив приглашение войти, я открыла ее и увидела сидящего за столом брата. О, неужели! Это был брат Хэкер! У меня перехватило дыхание. Представляю, как я стояла там с отвисшей челюстью. Пока я так стояла, он не проронил ни слова. Он просто сидел и улыбался, поглаживая бакенбарды, ожидая, когда я заговорю. Наконец, произнесла: «О, брат Хэкер, не знаю, что и сказать? Я чувствую себя ужасно неловко. Я была так недобра. Как я могла быть так самоуверенна и критична? Это грешно в глазах Иеговы. Сможешь ли ты меня простить?»

«Дорогая сестра, — начал он. – Твое искреннее раскаяние и смирение, несомненно, быстро приведут тебя к духовному выздоровлению на основе жертвы Иисуса Христа. Конечно, я прощаю тебя. Я ведь тоже получил урок, и не один. Некоторые были особенно трудны. Иегова знает, как обучать нас, чтобы вся планета была наполнена совершенными людьми, приносящими хвалу и честь его великому имени.» Брат был так добр.

Теперь я размышляю о том, как мое поведение могло стать препятствием к тому, чтобы мне оказаться в этом чудном мире, наполненном бесконечным множеством восхитительных вещей для обладания, обучения и приобретения опыта. Я молюсь Иегове, чтобы он помог мне всегда помнить о полученных мною уроках, чтобы мне продолжать развиваться и служить ему в этом чудесном раю всегда, в совершенстве.


Автор ?
Ссылка?